В 2022 году исполнилось 85 лет с момента высадки на дрейфующие льды советской научной станции «Северный полюс 1». Этому выдающемуся событию посвящена обширнейшая литература. Но немногие знают, что прежде, чем в районе Северного полюса сели четыре тяжёлых четырехмоторных самолёта, над полюсом побывал маленький самолёт-разведчик. Бортрадистом этого первого советского самолета над был Николай Николаевич Стромилов, потомок тверской ветви дворянского рода Стромиловых, которая, в свою очередь, имеет александровские корни.
Стромиловы были известны во Владимирской и Тверской губерниях в XIX веке как помещики, землевладельцы, предводители дворянства, члены уездных и губернской земских управ…
Сегодня мы попробуем погрузиться в героическую эпоху 1930-х годов…
Иван Николаевич Стромилов, комендант Кронштадта (предок Н.Н. Стромилова)
Николай Стромилов родился в 1909 году в Петербурге, где у Стромиловых был собственный дом. В середине 1920-х годов он - пятнадцатилетним мальчишкой пришел в ленинградскую радиолюбительскую организацию, вместе с такими же парнями и девчатами, завороженные величием и таинственностью радио, с огромным желанием работать в этой области. Делая для себя радиоприемники, получали навыки конструирования передатчиков.
С начала 1930-х годов Николай Стромилов работает в Ленинградской Опытной лаборатории. Активное освоение Севера требовало надёжной радиосвязи. Коллектив лаборатории проектировал и строил коротковолновые и средневолновые передатчики малой и средней мощности для полярных станций и оборудование для радиоцентров Арктики.
В 1933 году планировался рейс парохода «Челюскин» по Северному морскому пути в одну навигацию. Ленинградской лаборатории поручили проверить возможность прямой связи парохода с центром, изготовить для этого коротковолновый передатчик. На проектирование и изготовление передатчика было отпущено всего полтора месяца. Коллектив успешно справляется с этой задачей, а Николай Стромилов был направлен на «Челюскин» устанавливать и обслуживать передатчик. Там происходит его первая встреча со своим кумиром Эрнстом Теодоровичем Кренкелем, в будущем одним из четырёх участников дрейфующей станции «Северный полюс-1». В течение трёх месяцев они вместе идут на «Челюскине», неся попеременно радиовахту.
Этот поход для «Челюскина» был первым и никаких испытаний хотя бы в малом ледовом плавании судно не проходило. При встрече с первыми льдами в Карском море выясняется, что в связи с тем, что судно перегружено, усиленная ледовым поясом часть обшивки находится ниже ватерлинии и корабль встречает льды менее прочной частью. В носовой части появилась течь. Судорожно начали перегружать уголь на кормовую часть.
При подходе к Чукотскому морю, забитому льдами, стал вопрос: продолжать движение к Берингову проливу или повернуть обратно. Существовала некоторая вероятность того, что ледовая обстановка в Чукотском море упростится и это поможет «Челюскину» достигнуть Берингова пролива.
Годом раньше ледокольный пароход «Сибиряков», завершая впервые в истории переход по Северному морскому пути в одну навигацию, сумел вырваться из льдов Чукотского моря. Но это был ледокольный пароход, то есть судно с несравненно более прочным корпусом, неоднократно проверенное в ледовых плаваниях. При всём при этом в борьбе со льдами Чукотского моря «Сибиряков» дважды теря винт и в Берингов пролив вышел под парусами.
Проезд челюскинцев через Александров
Отто Юльевич Шмидт, возглавлявший экспедицию, принял авантюрное решение идти вперёд. Это решение чуть не привело к гибели более ста человек. Разрекламированную заранее акцию нельзя было отменить, это могло в те времена грозить организаторам не очень приятными последствиями. Ситуация была на грани «поражения» или «подвига». Многочисленные корреспонденты, находящиеся на судне в комфортных условиях с членами своих семей, сделали из весьма сомнительной экспедиции «подвиг».
В начале октября 1933 г. судно, явно перегруженное, стояло накрепко зажатое тяжелыми льдами Чукотского моря у входа в Колючинскую губу. Предстояла зимовка, в этих условиях было принято решение об эвакуации части людей, в том числе больных. В составе первой группы покинул «Челюскин» и Николай Стромилов.
В своих воспоминаниях он писал: «Мы — восемь человек — покидали корабль с чувством глубокого беспокойства за судьбу остающихся на нём людей. Знали, что не рассчитан он для работы в тяжелых льдах и имеет серьезные повреждения корпуса. Что нет поблизости мощного ледокола, который мог бы вызволить корабль из ледового плена. И нет неподалеку самолётов, которые могли бы в случае необходимости прилететь хотя бы за женщинами и детьми. А если бы и были самолёты, то не найти, наверное, площадку, чтобы принять их в диком, хаотическом нагромождении льдов, окружающих судно...»
Лёгким представлялся с борта корабля тридцатипятикилометровый путь до мыса Джинретлен. И только, пройдя первый километр, они поняли, что путь до берега потребует от каждого предельного напряжения всех сил, так как состоял он из почти непрерывного перешагивания и перелезания через обломки ледяных полей, расположенных в самых причудливых и, казалось, наименее преодолимых сочетаниях. Представьте себе, что вы бесконечно поднимаетесь и спускаетесь по крутым и скользким лестницам, да еще помогаете перебираться собакам и перетаскиваете нарты.
На второй день дорогу им преградила лента чёрной воды шириной десять-пятнадцать метров — полынья. Она тянулась, сколько хватал глаз параллельно берегу и перемычек, по которым можно было перебраться на другую сторону, нигде не было видно.
У них не было с собой ни шлюпки-ледянки, приспособленной для перетаскивания по льду на лыжах, ни надувной резиновой лодки.
Что же оставалось им? Вернуться на «Челюскин» или разбить лагерь там, где их остановила полынья, установить за ней наблюдение и ждать, пока сама природа не наведёт перемычку-мост через преграду. Остановились на последнем варианте.
Через несколько часов ожидания неожиданно из льдин образовался «мост», зыбкий, но позволяющий перебраться на противоположную сторону водяной полосы. С риском для жизни удалось перебраться, после чего «моста» словно и не было…
Отказавшись от реальных нескольких предложений спасения, «челюскинцы» оказались на грани гибели. В феврале 1934 г. «Челюскин» был раздавлен льдами и затонул. Участники экспедиции спаслись и два месяца дрейфовали на льдине.
Спасение «челюскинцев» - отдельная эпопея, за которой следила вся страна. Руководители партии и правительства преподнесли эту историю в качестве примера героизма Советского народа. Семи полярным лётчикам впервые в стране было присвоено звание Героя Советского Союза.
Все, без исключения, члены экипажа и участники экспедиции на пароходе «Челюскин» впоследствии награждены орденом Красной Звезды. Николай Стромилов в списки награждённых не попал, так как покинул пароход раньше.
Возвращались в Москву «челюскинцы» с Севера на поезде. На больших и маленьких станциях делали остановки, проводили митинги под ликующие возгласы собравшихся. Такая остановка произошла и в Александрове, чему подтверждением являются воспоминания очевидцев и фотографии.
Отто Юльевич Шмидт в Александрове (по пути следования челюскинцев в Москву)
Воспоминания К.Г. Светлова и Л.А. Банакина о встрече челюскинцев а Александрове записал В.С. Малов. «К встрече героев готовились и в Александрове. Фасад вокзала, выходящий на перрон, был украшен транспарантами, портретами лидеров коммунистического движения: К. Маркса, В.И. Ленина, И.В. Сталина. На перроне, между вокзалом и зданием почты установили трибуну с деревянными перилами. К приходу поезда собирался народ. Желающих было столько, что милицейский кордон едва сдерживал толпу. Но вот, со стороны Ликеро-водочного завода показался долгожданный поезд. Паровоз, выпуская клубы пара, стал замедлять ход. Вот он проехал мимо багажного отделения, кубовой, где брали пассажиры кипяток, церкви во имя Серафима Саровского и остановился у второй платформы, напротив вокзала. Духовой оркестр грянул приветственный марш. Встречающие оживились, заторопились к вагонам. Среди встречающих, на втором пути были отец и сын Светловы. К месту встречи они еле протиснулись. Но помогли милиционеры, расчистили дорогу. Отнюдь не случайно. Дело в том, что они несли подарок челюскинцам. Не простой, а от первого колхоза Александровской округи - колхоза «Смычка». Он был образован в том же 1934 году из обобщённых наделов огородников улиц Свистуша, Гольяны и специализировался на выращивании овощей. Григорий Ефимович Светлов (1830-1939 гг.), житель одной из улиц, ставший колхозником был, полпредом «Смычки», нёс плетённую, средних размеров, корзину. За другую ручку этой корзины держался и помогал нести его сын Константин. В корзине лежали свежие, парниковые огурцы. Весной – огурцы! Этот значимый подарок стал своеобразным пропуском. Люди почтительно расступались, уступая дорогу. К условленному вагону подоспели вовремя. В проходе показался кряжистый мужчина с окладистой бородой - Отто Юльевич Шмидт. Он приветливо улыбнулся, а как завидел огурцы, сразу взял один, обтёр руками и с нескрываемым наслаждением стал есть, от удовольствия похрустывая. Были еще сюрпризы подобного рода: редиска. Кто ее принес?
Шмидта обступили дети и каждый протягивал ему букет из неброских весенних цветов. А потом почётный гость поднялся на трибуну в окружении репортеров из различных газет Ивановской промышленной области, в том числе и местного «Голоса труда». А повсюду сновали фотографы. Был среди них и Лёня Банакин со своим стареньким (со стеклянными фотопластинками), капитально отремонтированным фотоаппаратом. Каждый норовил запечатлеть волнующие исторические моменты. Начался митинг... О.Ю. Шмидт рассказал о том, как проходила экспедиция, об удивительном экипаже корабля, поблагодарил александровцев за радушный прием. Снова заиграл оркестр. Наступила пора расставания. Гости уезжали. А Отто Юльевич увозил на память о встрече еще очень трогательный подарок - незатейливый коврик, с изображением палатки на льдине и флагштока с красным стягом, на фоне полярной ночи, работы александровских женщин. Этот ковёр долго висел в квартире Шмидтов, затем его передали в один из московских музеев. Об этом уже поведал сын знаменитого полярника Сигурд Оттович Шмидт.
Экспедиция показала также, что в районах Крайнего Севера нужна надёжная радиосвязь, как для судов, так и для самолётов. Радиостанция, разработка лаборатории, которую представлял Стромилов, показала свою надёжность, но мощность желала быть лучше.
Северный полюс – 1.
В 1936 году Ленинградская Опытная лаборатория получает новое задание: в кратчайший срок разработать и построить радиостанцию для первой в мире научной полярной станции, которая будет работать на дрейфующих льдах в районе Северного полюса. Николай Стромилов, являясь к этому времени одним из ведущих специалистов лаборатории, принимает активное участие в выполнении этого важного задания. В это время происходит его знакомство Иваном Дмитриевичем Папаниным. Будущая радиостанция получила условное название «Дрейф».
Н.Н. Стромилов (справа) и Э. Кренкель перед отлетом со льдины на Северном полюсе
В январе 1937 года радиостанция была готова. В короткий срок проведены полевые испытания, которые проходят успешно. Поступает предложение - выделить из числа разработчиков специалиста, обязанностью которого будет обеспечивать бесперебойную радиосвязь с дрейфующей станцией и консультировать Эрнста Кренкеля относительно неполадок в аппаратуре, если таковые возникнут. Выбор пал на Николая Стромилова. В его дневнике появляется запись: «Сегодня один из самых счастливых дней в моей жизни! В страну ледяного молчания, в центр таинственного Полярного бассейна пойдет отряд самолётов. Они должны вылететь из Москвы, пройти над лесами и тундрой, оставляя справа Новую Землю, пролететь над Баренцевым морем и совершить посадку на затерянный у восемьдесят второго градуса северной широты остров Рудольфа. Отсюда, с самой северной в мире авиабазы, отряд сделает девятисоткилометровый прыжок на Северный полюс! Самолеты высадят на полюсе десант — научную зимовку из четырёх человек. Я лечу на Рудольф! Из радиорубки острова буду держать связь с зимовкой на дрейфующей льдине!..»
Состав экспедиции поимённо утверждался в Кремле, во время доклада Отто Юльевича Шмидта, который и был руководителем экспедиции. На этом совещании присутствовал Климент Ефремович Ворошилов и Иосиф Виссарионович Сталин. Одновременно на совещании решалась масса немаловажных вопросов. После долгого обсуждения Сталин первый подписал постановление и передал его на подпись другим. Начальником экспедиции назначен Иван Дмитриевич Папанин, радистом - Эрнст Теодорович Кренкель, науку же должны были представлять магнитолог-астроном Евгений Константинович Федоров и гидробиолог Петр Петрович Ширшов.
Вылет был назначен на середину марта.
До Архангельска было решено отправить часть груза экспедиции поездом, чтобы облегчить вылет самолётов. Сопровождать груз было поручено Николаю Стромилову.
Экипаж самолета после возвращения из беспосадочного полета над Северным полюсом.
Слева направо В.Д. Тетентьев, Н.Н. Стромилов, Н.Л. Кекушев, П.Г. Головин
Уже в Архангельске он включен в качестве бортрадиста в состав экипажа одного из четырёх самолетов, которым командовал Илья Павлович Мазурук. Командиром лётного отряда был Михаил Васильевич Водопьянов, вторым пилотом у которого был известный полярный летчик Михаил Сергеевич Бабушкин. Третьим самолётом командовал Василий Сергеевич Молоков, участвовавший в спасении челюскинцев. Четвертым самолетом командовал Анатолий Дмитриевич Алексеев. Все перечисленные выше – опытнейшие полярные лётчики.
Не без приключений и не сразу самолёты добираются до острова Рудольфа на земле Франца-Иосифа, где оборудована прекрасная арктическая база с ледовыми аэродромами – основным и запасным. До Северного полюса всего девятьсот километров.
Не известно, можно ли было провести посадку тяжёлых самолетов на полюсе. Чтобы это выяснить, туда отправляется легкий двухмоторный самолёт-разведчик, который пилотировал Павел Головин. В составе экипажа штурман Анатолий Волков, механики Н. Кекушев и В. Терентьев, радист Николай Стромилов. И вот - самолёт в воздухе. Скорость разведчика не превышала ста шестидесяти километров в час. Температура внутри не сильно отличалась от наружной. Поскольку штатной радиостанции на самолёте не предусматривалось, «выкроили» небольшое пространство в хвосте, среди многочисленных вещей. Тут были бидоны с полуторамесячным неприкосновенным запасом продовольствия и спальные мешки, деревянные нарты и лыжи, палатки, и резиновый клиппербот, автономный агрегат для питания радиостанции на земле, запасной винт и колёса. На первый взгляд, зачем такие запасы. Но надо представить условия Полярного севера. В любой момент могла начаться пурга, навигации не было, поэтому садились при первой возможности, зачастую, «вслепую» и пережидали непогоду которая могла продолжаться от нескольких дней до нескольких недель. Не исключалась и потеря самолёта… Одну из аварийных посадок, где пригодилось всё, что перечислялось чуть выше, пришлось пережить и Николаю Стромилову.
Нельзя сказать, что до полёта советского самолета к Северному полюсу этого не удавалось осуществить никому. 9 мая 1926 года, вылетев со Шпицбергена, над полюсом сделал круг и вернулся на базу самолёт американских лётчиков Ричарда Бэрда и Флойда Беннетта. Полёт длился около пятнадцати часов и преследовал чисто спортивные цели.
Через два дня, 11 мая 1926 года, со Шпицбергена вылетела воздушная экспедиция Амундсена на дирижабле «Норвегия». 12 мая он достиг полюса и сделал над ним круг. 14 мая совершил посадку на Аляске. Это был первый полёт людей через Центральный полярный бассейн. 24 мая 1928 года состоялся очередной полет. Все с того же Шпицбергена стартовал дирижабль «Италия» под командованием Умберто Нобиле. Достигнув полюса, дирижабль пробыл над ним два часа и направился в обратный путь, но потерпел крушение…
Внизу сплошное нагромождение льдов с серыми полосами воды. До Северного полюса остается всего сто километров, разведка показала, что имеются достаточные чистые площади льда, пригодные для посадки тяжёлых самолетов. С острова Рудольфа следует указание следовать на базу, но П. Головин принимает решение лететь до полюса, хотя горючего могло не хватить на обратный путь. И вот 5 мая 1937 года в 16 часов 23 минуты самолёт над Северным полюсом! Это был первый советский самолёт, достигший ранее недосягаемой точки Земли. И, хотя внизу стояла сплошная облачность, эмоции переполняли экипаж. Терентьев и Стромилов написали свои фамилии в блокноте и выбросил за борт, кто-то сбросил любимый сувенир, а механик Кекушев метнул бидон с маслом «для смазки земной оси». Эта история долго еще смаковалась среди полярников.
Н.Н. Стромилов в годы Великой Отечественной войны
При возвращении на базу оттуда передали, что аэродром закрыт сплошным туманом. Вся надежда была на запасной, который находился внизу сопки. В довершение ко всему, самолёт сбился с курса, а бензин заканчивался.
«Идём в тумане бреющим полетом, зная, что высота большинства островов архипелага значительно превосходит ту, на которой мы летим, и что острова где-то тут, рядом. Земли не видим. Иногда под нами сквозь серую пелену проглядывает черная с маслянистым оттенком вода. Едва не цепляем её антенной. Как-то уж очень быстро бегут минуты. Совсем не так, как на подходе к полюсу. Хочется, чтобы время остановилось. Наверное, потому, что каждая следующая секунда может принести неприятности...»
Кекушев открывает дверцу в перегородке, отделяющей кабину пилота, с трудом протискивается в неё и начинает ручной помпой качать бензин — последние килограммы…
Ещё до завершения посадки один за другим останавливаются оба мотора — бензин кончился. Неуправляемый самолет скользит по крутому склону к обрывистому берегу моря! Неужели полёт так бесславно закончится? Нет! Умудренные опытом Кекушев и Терентьев выскакивают на ходу из самолёта и виснут на стабилизаторе: движение замедляется и вскоре самолёт останавливается.»
Разведка подтвердила наличие в районе полюса ледяных полей, пригодных для посадки самолётов экспедиции и организации дрейфующей станции. Строгую проверку прошёл радиомаяк: он работал устойчиво и был слышен до самого полюса. Надежной оказалась радиосвязь. Глубокая разведка закончилась.
Начинался штурм Центральной Арктики советскими людьми: четыре четырехмоторных самолета стояли на ледовом аэродроме острова Рудольфа, готовые к старту на Северный полюс!
21 мая 1937 года самолет Михаила Водопьянова с папанинцами на борту стартовал на полюс. Радист С. Иванов держал с базой устойчивую связь, но внезапно она оборвалась.
Что случилось? Самолёт потерпел аварию? Вышла из строя радиостанция? Но почему тогда не работает Кренкель на своем "Дрейфе"? Никто не мог ответить на эти вопросы. Стоявшие на куполе ледника острова Рудольфа три огромных четырехмоторных самолета готовы были лететь на поиски пропавших. Начали поступать тревожные запросы из Москвы. И вот, через напряжённейшие два с половиной часа приходят первые сведения с Северного полюса. Посадка прошла успешно, бортовая радиостанция вышла из строя при посадке, а на радиостанции, предназначенной для станции, сели аккумуляторы.
26 мая на полюс вылетели с оострова Рудольфа три самолета. На одном из них бортрадистом летел Николай Стромилов.
Двенадцать дней участники экспедиции обустраивали будущую дрейфующую станцию, выгружали продовольствие и монтировали оборудование. И вот - торжественное открытие дрейфующей станции. Короткий митинг. Взвивается на мачте Государственный флаг СССР. Один за другим взлетают самолёты и берут курс на юг. На северном полюсе остаются четверо: А.Д. Папанин, Е.К. Федоров, П.П. Ширшов, Э.Т. Кренкель, да еще пёс Весёлый. Впереди у них нелегкие девять месяцев жизни в сплошных льдах.
Николай Стромилов остается на острове Рудольфа и поддерживает связь с дрейфующей станцией. И вот весть: в июне 1937 через полюс в Америку летят на одномоторном самолёте АНТ - 25 В. П. Чкалов, Г. Ф. Байдуков и А. В. Беляков! Воздушный путь из Москва в США проложен. Папанинцы из-за облачности не видели, но слышали шум мотора пролетающего самолёта. Все полярные радиостанции, не исключая на Северном полюсе, включают радиомаяки и «ведут» отважных лётчиков по маршруту.
В июле в дневнике Н. Стромилова появляется запись: «12 июля 1937 по пути, проложенному Чкаловым, вылетают М. М. Громов, С. А. Данилин, А. Б. Юмашев! Включаем радиомаяк, устанавливаем наблюдение на волнах самолёта — такого же АНТ-25, как у Чкалова. В 22 часа он пролетает над нами, мы слышим шум мотора, но самолёта не видим — над островом шапка облаков».
Не часто упоминается то, что первый беспосадочный полёт в Америку попытался осуществить в 1935 году на самолёте АНТ-25 полярный лётчик Сигизмунд Александрович Леваневский, Герой Советского Союза (за спасение челюскинцев), любимчик И.В. Сталина. Перелёт был разрекламирован заранее, даже была выпущена почтовая марка, но, пролетев около двух тысяч километров, в кабину пилотов начало поступать масло. Леваневский принял решение возвращаться. При посадке было выяснено, что масла в систему налили слишком много, при нагревании излишки начали вытекать. Это не было неисправностью, но полёт не состоялся. Повторить попытку экипаж не решился. Леваневский попытался вину свалить на главного конструктора самолёта Туполева.
С.А. Леваневский всё-таки полетел в Америку в августе 1937 года на четырёхмоторном самолёте ДБ-А. Не смотря на то, что самолёт был экспериментальным, не прошёл полностью лётных испытаний, да и экипаж не был так натренирован, как в предыдущих случаях, Леваневский настоял на полёте. Причём, он заранее готовился совершить подвиг, заготовил сувениры для американцев, на старт приглашены были фото, кинорепортёры, звучали торжественные речи.
По своей безрассудности и неподготовленности поход «Челюскина» и перелёт Леваневского чем-то схожи, за исключением, что в первом случае человеческих жертв удалось избежать.
Николай Стромилов сопровождал радиомаяком и самолёт Леваневского, то же самое делали и на станции «Северный Полюс – 1». За Северным полюсом начиналась радиопустота, лететь надо было «вслепую». Удалось поймать «радио» с борта самолёта об отказе одного двигателя, о сильном обледенении – и всё, связь исчезла. Несколько суток вслушивались в тишину все полярные радиостанции, но томящая тишина не исчезала. Поиски самолёта с нашей и американской сторон ни к чему не привели.
Кстати, основной (секретной) задачей членов станции «Северный Полюс-1» было обеспечение беспосадочного перелёта из СССР в Америку, только при таких условиях Сталин дал согласие на реализацию этого сложнейшего по тем временам проекта.
В феврале 1938 г. наступило критическое положение на станции «Северный Полюс-1». Льдина начала разламываться и крошиться с трудом удавалось спасать оборудование. Было принято решение эвакуировать людей самолётом, в составе экипажа которого должен был лететь Николай Стромилов. Но ледовая ситуация не позволила это сделать. 6 февраля произошла катастрофа: в районе станции Белое море врезался в сопку и взорвался дирижабль СССР-В-6, летевший на помощь папанинцам. Погибло 13 человек.
Отважную четверку сняли со льдины моряки ледокольных пароходов «Таймыр» и «Мурман».
Николай Николаевич Стромилов
В 1938 году за участие в экспедиции Николай Николаевич Стромилов был награждён орденом Ленина. Заметим, что к тому времени ему исполнилось 29 лет.
В 1939 – 1940 годах он был одним из строителей радиоцентра на мысе Шмидта.
Когда началась Великая Отечественная война, Н.Н. Стромилов служил в Ленинградском штабе партизанского движения в блокированном Ленинграде, обеспечивая радиосвязь с партизанскими отрядами.
После снятия блокады и освобождения Ленинградской области, он вновь вернулся в Арктику – работал начальником связи Штаба морских операций Западной Арктики и начальником радиометцентра на острове Диксон.
Внешний облик Н.Н. Стромилова Отто Юльевич Шмидт в своих воспоминаниях описал так: «...Длинный и худой человек с горящими глазами, Дон-Кихот по фигуре, уверенно колдует среди тонких деталей современной аппаратуры».
Про личные качества один из «папанинцев» Е.К. Федоров вспоминал так: «Он резок и иной раз дерзок, он может вспылить, не постесняется прямо и чётко высказать своё мнение, никак не считаясь с тем, какими последствиями обернётся это для него лично. И при всём том он вполне «совместимый». С кем? В каком коллективе? В таком, где нет лодырей и подхалимов, где каждый знает и любит своё дело, где все готовы выложиться до последнего ради выполнения общей задачи, где нет ни хвастунов, ни болтунов. Он непримирим ко всякому разгильдяйству, «сачкованию», самонадеянности. И именно в этих случаях он будет и дерзок, и груб, и беспощаден».
После Великой Отечественной войны Николай Николаевич Стромилов переезжает в Москву. Здесь до сих пор проживает его сын с семьёй, внучка, правнук. Они сравнительно недавно узнали о дворянском происхождении их фамилии, о том, что до революции в Санкт-Петербурге у них был собственный дом. Раньше об этом в семье не принято было говорить.
Родственники вспоминают, что на похоронах Н.Н. Стромилова Иван Дмитриевич Папанин сказал, что он хотел радистом на Северный полюс взять Николая Николаевича, но ему не разрешили, сказали, что должен быть Кренкель.
В предисловии к своей книге «Впервые над полюсом», Николай Николаевич пишет: «Человек не может и не должен жить без прошлого. И правильно делаем мы, время от времени обращаясь памятью к делам давно минувших дней. Иногда это помогает, сопоставляя вчерашний день с сегодняшним, лучше понять, каких огромных успехов за относительно короткое время достигла наша Родина, иногда — не повторять ошибок прошлого. Часто обращение к прошлому заставляет нас склонить головы перед памятью наших соотечественников, отдавших жизни в борьбе за лучшее будущее поколений, в военное или мирное время — безразлично...».
Я думаю, что нам не совестно будет склонить голову перед памятью Николая Николаевича Стромилова, как достойного потомка своих предков.
В. РЕВЯКИН
Данная статья опубликована в газете "Александровский ГОЛОС ТРУДА" №10 (15277) от 9 марта 2022 года, стр. 28-29.